Day: 16.04.2020

Крепко вцепившись в поручень, я пытался прикинуть в уме расчеты. Сколько метров до порогов машинного зала? Около десятка. Сколько часов понадобится Иртышу, чтобы подняться туда и залить зал? Ага, часов сорок. За сорок часов много можно сделать! Не ошибся ли? Может не сорок, а четыре? Пересчитал еще раз. Нет, сорок! Ничего, за это время мы развернем такой аврал, что, если даже не поднимем щит,

Вода в верхнем бьефе начала подниматься, но медленно. Нам это не понравилось, захотелось ускорить, кое у кого появилось опасение, что если так будем медлить, то «вылетим» из пусковых строек 1952 г. Было уже 30 ноября. Собрали совещание. После жарких дебатов я дал команду закрыть три четверти сечения второго отверстия, оставив для прохода воды только одну четвертую часть. Закрыли. Рев воды в туннеле заметно стих, а уровень стал подниматься быстрее. А потом уже — как говорится,…

Оказалось, что кто-то из монтажников, чтобы укрепить трос, прорезал большое окно в стене шпунта, уложил бревно, а заварить поленился. Просто засыпал землей. В этом месте река и прорвала стену. Я невольно вспомнил слова, которые любил повторять Генрих Осипович Графтио: — В нашем деле нельзя допускать никаких «кое-каков». Летом приступили к работам, непосредственно

Правая половина реки была прочно закрыта перемычкой, для Иртыша оставались лишь три отверстия в плотине между «зубьями» бетонной гребенки левого берега. Вода быстро прибывала. В довершение всего в нижнем бьефе образовался затор, и мутная пенистая вода стала подступать к нам и сверху и снизу. Я безотлучно находился на перемычке. В котловане, как обычно, велись бетонные работы, поднималось здание станции. Внезапно моим глазам представилось страшное зрелище Дверь

Нелегкие были условия, в которых приходилось работать бетонщикам: сорокаградусные морозы, леденящий ветер по реке. В блоки подавали для подогрева горячий пар, к тому же еще нужно учесть влагу от бетонной массы; таким образом, внутри опалубки постоянно стоял густой туман. И если кому-либо из бетонщиков случалось хотя на минуту выйти наружу, мокрая спецовка моментально твердела на морозе, и человек, очутившись как бы в латах, терял способность двигаться.